Светлана Черкасова: Это не борьба с допингом, а полный абсурд

Российская легкоатлетка Светлана Черкасова заявила, что в споре с Международной ассоциации легкоатлетических федераций (IAAF) она и ее подруги по несчастью считают ситуацию "политической" и думают обратиться за помощью к Президенту РФ Дмитрию Медведеву.

– Думаю, что это ситуация политическая, но безвыходных ситуаций не бывает. Один из выходов обратиться к нашему Президенту Дмитрию Анатольевичу Медведеву, чтобы он помог разобраться досконально, - заявила Черкасова в интервью корреспонденту ТК "Спорт" Ольге Богословской. – Нужно менять спортивные законы. По ним спортсмены практически беззащитны. Это мало кто понимает, пока не испытает на собственной шкуре.

– Светлана, почему IAAF, на ваш взгляд, отреагировал столь жестко вопреки мнению многих экспертов?
– Тут возникает очень много вопросов. Если IAAF знала о ситуации в октябре 2007 года, то почему разрешила выступать спортсменкам зимой, а 24 апреля 2008 года утвердила мировой рекорд Елены Соболевой? Почему не сравнивались пробы 2008 года? Почему спортсменок отстранили перед самыми Олимпийскими играми, лишив шансов подать в суд? Теперь ситуация повторилась: у них крайний срок был до 27 ноября, и они тянули до последней минуты. Даже, когда после истечения всех сроков им позвонили из нашей федерации, они ответили: "Мы уже приняли решение, но не можем объявить его до утра". А утром сказали: "Мы не готовы озвучить решение, озвучим его через полчаса". В результате озвучили через три с половиной. Решение получилось очень жестким: они требуют четыре года дисквалификации, начиная с этого года. Возникает вопрос, за что? Если вы считаете, что мы виновны, то докажите это. Но! В спортивной юриспруденции существует такое понятие, как презумпция виновности со стороны спортсмена. То есть, это мы должны доказывать, что на одном из этапов они поменяли эту самую пробу. Но как мы можем это сделать? В 2006 и 2008 годах мы прошли десять допинг-контролей, а теперь нам предъявляют, что одна из проб не наша. При этом нет доказательств, что проба "В" была вскрыта или не вскрыта. Возможно она вообще не наша. Докажите! Но по спортивным законам нужно основание для вскрытия пробы "В". А основание может быть одно – в пробе "А" найден допинг. При этом IAAF напирает на один-единственный факт – одна проба не совпала с другой. А по поводу своих нарушений они говорят, что те не повлияли на суть дела.

Мы еще рассчитываем на то, что наша федерация наняла очень опытного и квалифицированного адвоката, у которого хватит опыта противостоять всей этой системе.

– Был ли шок или вы подспудно готовились к подобному развитию событий?
– Надежда умирает последней, и она была. Мы с девочками списывались буквально до последних минут. Мы знали, что 26-го числа истекает последний срок подачи апелляции в спортивный арбитражный суд (CAS) в Лозанне. И у нас теплилась надежда, что они не подадут: кризис, возможно у них не будет денег, чтобы судиться. Но оказало, что, не жалея средств, они готовы показать борьбу с допингом. Но вы же понимаете, что это не борьба с допингом, а полный абсурд

– Чувствуется, что в юридическом плане вы уже прилично подкованы.
– Приходится. Как говорится, не знание законов не освобождает от ответственности. Мы очень детально разбирались в этом деле. Искали все плюсы и минусы, провели несколько консультаций с адвокатами, в том числе зарубежными. Они были готовы взяться за наше дело, но говорили, что оно очень сложное и требуются огромные средства, а этих денег у нас нет. Легкая атлетика это не большой теннис, ни хоккей, ни футбол, а наших заработков хватает лишь на нормальное питание.