Александр Гребнев играл за «Спартак» и «Динамо». Работал водителем, мясником и директором продуктового магазина. Потом вернулся в футбол: тренировал Черчесова на ЧМ-1994, «Аль-Джазиру» и юношескую сборную России, в которой раскрылись Кержаков, Березуцкие и Измайлов.
- Как Березуцкие стали менее деревянными
- Каким футболистом был Юрий Семин
- Как игрок высшей лиги стал мясником, и при чем тут «Песняры»
- Как столетие Ленина отразилось на футболе
- Из-за кого отложили начало первого официального матча сборной России
— Березуцких заметил на первенстве Москвы, когда им было по шестнадцать, — говорит Гребнев, с которым мы встретились на его рабочем месте, на стадионе поселка Автополигон Дмитровского района. — Моя жена Березуцких легко различала, а я путал. Перед каждой тренировкой спрашивал: «Ты кто?» Сначала они хорошо играли только головой, а пасы чаще всего отдавали соперникам. Деревянненькие. На тренировках я ставил их в десяти метрах друг от друга: один бил со всей мочи, а другой должен был остановить мяч так, чтобы он не отлетал в сторону, а прилипал к ноге. Прививал технику. Они долбили-долбили и научились играть мягче, освоили даже длинный пас
— Как заметили Измайлова?
— Часто бывал в «Лужниках», а он тренировался рядом — в ФШМ. Марат должен был играть в «Торпедо», но его отец, деловой татарин, решил, что лучше в «Локомотив». Я балдел от таких игроков. Врывался в штрафную, на ложных замахах сажал на задницу защитника с вратарем, пяткой закатывал мяч в ворота.
— Часто травмировался?
— Марат очень мнительный. Приходил к доктору накануне игры: «Ой, не могу! Нога болит!» Ему — массаж, примочки, но он все равно внушал себе: больно, тянет.
Напоминал молодого Володю Эштрекова. Приехав в «Спартак» из Кабардино-Балкарии, он упал на тренировке. Доктор: «Володя, что случилось?» — «Тянет! Тянет!» — «Где тянет?» — «Домой тянет».
— Анюкова каким помните?
— Худенький, невысокий, корявенький, но какой боец! Если упустил игрока в середине поля, доставал у углового флажка и убирал. Моя ошибка — в важной игре с поляками поставил на край защиты не Сашу, а ростовчанина Рогочего, а тот высокий, ему только в центре играть. Мы пропустили с края и проиграли.
— Как у вас появился Кержаков?
— Из Питера взял троих — Мишу Мосина, Федю Усова и его. Первый, хавбек, закончил из-за травмы колена. Второй, защитник, не попал в «Зенит» и сник. А Саша — скромный парень, почти из деревни, не жадничал: обыгрывал несколько соперников и отдавал зрячий пас. Вытеснил из сборной Алексея Косоногова, которого Сарсания увез в «Бордо». Леша — хороший пацан, но немножко избалованный. То же скажу и о вратаре Сергее Котове. Авантюрист.
— В шестнадцать лет он переехал из Камышина в московский «Спартак».
— А когда я убрал его в запас, стал создавать в команде коалицию против меня: «Тренер плохой». Я от него избавился и взял самарца Вавилина. Котов потом нигде не заиграл.
— В книге Рабинера о Слуцком есть эпизод о вас: «Помню историю, как отличился тренер юношеской сборной России, когда его команда совершала турне по Южной Америке. Автобус подошел — а его нет десять минут, пятнадцать. Капитан команды Андрей Рябых, восходящая звезда из «Олимпии», сказал: «А чего мы его ждем?» Кто-то на ломаном языке объяснил шоферу, куда ехать, — и двинулись. Рябых сам успел провести установку на игру, и только тут появился тренер».
— Было такое. Вышел из гостиницы на пять минут позже. Эти ребята из «Олимпии» — Адамов, Рябых, Жданов, Чернов — очень рано стали вести себя как звезды. Считали себя неприкасаемыми. Думали, они лучше всех. Рябых и правда был чуть ли не сильнейшим в своем возрасте, но в сборной много брал на себя, редко делился мячом. В двадцать пять лет закончил карьеру.
— Как наказывали игроков?
— Я-то их не трогал, но на чемпионате Европы в Чехии, когда пацаны загуляли после победы над Хорватией, глава нашей делегации Мосягин встретил их пинками.
— Кому досталось?
— Помню только армейца Ваню Даньшина. Талантливый форвард. Скоростной, обыгрывал один в один. Провел десяток матчей за ЦСКА, но — челябинский парень, жил в Москве в общаге с борцами и боксерами, которые занимались дедовщиной. Рано стал зарабатывать большие по тем временам деньги — пятьсот долларов… Я пытался пристроить его где-то во второй лиге, но он уже сам не хотел: «Сергеич, я не в той форме». Закончил в двадцать три года.
— Попадались игроки, изменившие возраст?
— Я отсекал ребят с повторным свидетельством о рождении, а если брать сборные других возрастов — про Сашу Прудникова все говорили, что он на два года коцаный. Стал звездой якобы в восемнадцать, а потом сдулся.
— Сколько вы зарабатывали в юношеской сборной?
— Двести долларов. А игроки, которых я вызывал, — раз в пять больше. Но мы-то в РФС хотя бы не знали проблем с поездками, а возьмите детский футбол в регионах — все за счет родителей. Только в больших клубах ситуация лучше. Гинер, придя в ЦСКА, сказал: «Если хоть за один шнурок возьмете деньги с родителей — уволю».
— С экипировкой в сборной тоже не было проблем?
— Формой обеспечивал РФС, а обувал многих игроков (Кержакова, Березуцких, Рогочего) мой старший сын, связанный с фирмой Mizuno.
— Дети играли в футбол?
— Старшего отдавал Алику Шестерневу в ЦСКА, но у него не пошло. У младшего могло получиться, но в шесть лет он перенес заворот кишок. Сумасшедшая операция: убрали тридцать сантиметров кишки. В футбол играть запретили.
— Константин Сарсания часто с вами контактировал?
— Он содержал команды 1984 и 1987 годов. Собирал талантов со всей России. Возглавив сборную-1987, я сказал: из твоей команды мне подходят пять человек. А он хотел, чтобы я взял всех. Немножко обиделся на меня: ему же надо было светить игроков в сборной и продавать.
— Чем занялись после сборных?
— Осел в Дмитровском районе. Местный олигарх создал команду ФК «Дмитров» — за двадцать дней до начала чемпионата. Я просмотрел человек шестьдесят, набрал состав, но после трех туров олигарх поставил на мое место дружка подольских бандитов. А я стал тренировать дмитровских детей. Визг, писк, драки, но интересно.
— Как оказались в Дмитрове?
— Мы с женой — коренные москвичи, но в столице стало неуютно. Восемнадцать лет назад построили дом в деревне и переехали. А в позапрошлом году я на месяц ездил в Когалым — тренировал детей. Несколько человек оттуда порекомендовал академии «Спартака».
— Как вы стали спартаковцем?
— Начинал вратарем в ФШМ у Бескова, но сильно вывихнул руку на тренировке, взял паузу и вернулся в футбол хавбеком «Юных пионеров». Потом тренер Михаил Васильев позвал в сборную Москвы с условием — нужно перейти в «Спартак». Там я оказался в одной команде с Сашей Якушевым. Он неплохо играл в полузащите, но выбрал хоккей.
— Каким было ваше детство?
— Я рос без отца. Он умер, когда мне был год и девять месяцев. Из-за чего — мама не рассказывала, а спрашивать я стеснялся. Жили мы в бараке ткацкой фабрики у метро «Сталинская» (сейчас — «Семеновская»). В ста метрах — стадион. Летом надевал мамины ботинки на толстом каблуке, привязывал веревкой, чтоб не соскочили, и играл в футбол. Бывало, дубасили друг друга «двор на двор». Многие знакомые ребята попали потом в тюрьму.
— Ваша юность сложилась интереснее?
— Еще школьником стал получать в «Спартаке» сто десять рублей (мама получала девяносто), купил домой первые телевизор и холодильник. В шестнадцать побывал со «Спартаком» в Западной Германии (даже сфотографировался там с двумя местными девочками — воспользовался знанием немецкого), в семнадцать — в Сан-Ремо со сборной, в восемнадцать — выиграл в Белграде первый юниорский чемпионат Европы. Моими партнерами были Миша Гершкович и Саша Аверьянов. Правда, получилось необычно — в финале сыграли вничью с итальянцами, и золотые медали вручили обеим командам.
— Самый стрессовый перелет?
— Когда возвращались со «Спартаком» из Ростова, тренер Сергей Сальников пошел бриться в туалет. А у нас шасси не открывались. Сделали три круга. Шасси открылись, но колеса заклинило. Сели боком, все задымилось, мы перепугались, а Сальников спокойно вышел из туалета и пошлепал себя по щекам: «А вы чего такие бледные?»
— Вратарем «Спартака» при вас был Владимир Маслаченко?
— Да, он был одним из лучших в стране. Вместе с Логофетом изучал иностранные языки. У него был сильный конкурент — Володя Лисицын. Увы, он покончил жизнь самоубийством — как и еще два спартаковца, Миша Огоньков и Толя Солдатов. Наши тренировки начинались с баскетбола, часто доходило до драк, и в центре почти всегда оказывался Лисицын. По жизни был спокоен, а в игре зол, вспыльчив, агрессивен. В тридцать два года повесился. Солдатов — тоже. А Огоньков перерезал вены в ванной.
— Почему в «Спартаке» вы сменили амплуа?
— Тренер Никита Симонян отчислил защитника Корнеева, загулявшего после чемпионата мира-1966, а вместе с ним Дикарева. В центре защиты никого не осталось, и туда из центра поля перевели нас с Серегой Рожковым. Геша Логофет восхищался моей техникой: я не выбивал мяч из штрафной бездумно, а принимал на грудь, убирал нападающего на ложном замахе и начинал атаку. Чудил.
— Безошибочно?
— Летом 1967-го такой фокус привел к пенальти в наши ворота в игре с ЦСКА — судья решил, что я сыграл рукой. Мы проиграли, и меня на несколько матчей посадили на лавку.
— Что потом?
— В следующем году много пропускали, но забивали еще больше и стали вторыми. Позже из «Динамо» пришел настоящий защитник Вадик Иванов, и меня отодвинули — за длинный язык. Наговорил лишнего Симоняну, хотя жена советовала: «Молчи и играй».
— Когда женились?
— В двадцать один год. Мы с женой знакомы с детского сада, ездили в один пионерский лагерь, подросли — и пришла любовь. После свадьбы я попросил в «Спартаке» однокомнатную квартиру, но Старостин увидел мою жену на игре с «Локомотивом» и сказал: «Александр, у вас же скоро прибавление — вам нужна двухкомнатная». — «Да мне б хоть однокомнатную — и то слава богу».
— Что получили?
— Двухкомнатную на улице Восьмого марта — в одном доме с армейцем Капличным и спартаковцем Рединым.
— Редин погиб в сорок лет?
— Да, темная история. Говорили, что сын его поколотил. С Володей мы вместе не играли — когда он пришел в «Спартак», я уехал в Минск.
— Что наговорили Симоняну?
— Возмутился отношением к воспитанникам «Спартака» — привезли Силагадзе с Эштрековым, а своих ребят посадили на скамейку или вообще выгнали.
— После минского «Динамо» вы попали в московское, где встретили «нового Стрельцова» Анатолия Кожемякина. Чем удивлял?
— Я играл против Стрельцова и скажу тебе, что Толя был сильнее — тоже мощный, хитрый, но еще и быстрый, техничный. Запросто обыгрывал троих-четверых, как сейчас Агуэро. В восемнадцать лет Толя вернулся из Швеции, где играл за молодежную сборную, — в широких штанах, рубашке со шнурочком и медальоном на золотой цепи. Начальник «Динамо» Лев Яшин сказал: «Толя, это же не по-комсомольски». Толя: «Да-да-да». А чуть отойдя: «Да пошел ты».
— Яшина уволили из-за смерти Кожемякина?
— Возможно. Тогдашнее правило: что-то случилось с подчиненным — виноват начальник. Толя поругался с женой и пошел куда-то с Женей Жуковым, полузащитником «Динамо», — они любили погулять вместе, попить шампусика. Сели в лифт, а он остановился. Открыли дверцу, Женька выбрался, Толя полез за ним, и в этот момент дежурный включил лифт. И Толю перемололо.
— С Юрием Семиным вы играли в «Спартаке» и «Динамо» — что за футболист?
— Колючий. С таким бойцом лучше не сталкиваться. После столкновений у него ничего, а у тебя — дырка в ноге.
— В «Динамо» драки случались?
— Толя Байдачный вечно зарубался с Йожефом Сабо. Байда — шустрый, наглый, цеплял Йожефа, а он этого не любил и жестко отвечал. Однажды Бесков даже выгнал Сабо с тренировки.
— За что выгнал вас?
— Бесков решил избавиться от ветеранов, Аничкина и Маслова, которые имели авторитет в команде и не очень режимили. Хотел убрать их в том числе моими руками, но я отказался, потому что дружил с этими ребятами. В конце сезона услышал от Бескова: «Мы с тобой не сошлись характерами». Зато я участвовал в прощальном матче Льва Яшина — сыграл два тайма против Бобби Чарльтона.
— Что дальше?
— «Торпедо» подобрало всех выгнанных динамовцев — меня, Штапова и Антоневича. Я играл, забивал, а потом Бесков шепнул тренеру «Торпедо» Маслову: «Эти бойцы продавали игры в «Динамо». Будут заниматься тем же в «Торпедо». После этого нас отчислили.
— Ужас.
— Серега Рожков позвал в «Кайрат», но по тогдашним правилам я не мог посреди сезона перейти в другую команду высшей лиги. Договорились, что доиграю сезон за Павлодар в первенстве Казахстана, а потом перейду в «Кайрат».
— Но в Павлодаре вы провели два с половиной года.
— Мы выиграли пятнадцать матчей из шестнадцати, вышли во вторую лигу, и мне сказали: «Пиши заявление на переход в «Кайрат». Я подумал: зарплата в Павлодаре и «Кайрате» одинаковая, премиальные — тоже: восемьдесят рублей за победу. Но в Павлодаре мы еженедельно выигрывали, а с «Кайратом» в высшей лиге дай бог раз в месяц победишь. Арифметика-то простая. Вот и остался в Павлодаре. В «Кайрате» меня чуть не расстреляли: «Мы тебе играть не дадим!»
— Дали?
— Да, а самое интересное — в первенстве Казахстана я встретил Юрия Севидова. В 1965-м он отправился на Колыму за то, что сбил известного химика. Потом Севидов-старший, знаменитый тренер, вытащил Юру на поселение в шахтерский городок Экибастуз, за который он и играл против меня. Тюрьма его особо не изменила — думаю, он сидел не как большинство заключенных.
— Почему оставили футбол в двадцать девять лет?
— В институте пригрозили — если сейчас не закончишь, отчислим. А я там десять лет учился — жалко было бросать. Стал поигрывать на первенстве Москвы за «Спартак-2» и получил травму. Ушиб надкостницы. Сделал операцию, удалил гнойную флегмону. Леонард Адамов — в Минске мы жили в одном доме — снова позвал в «Динамо», но я на них обиделся.
— Из-за чего?
— Главный тренер Горянский обвинил всех приезжих в вылете из высшей лиги, а остальные ребята смолчали. Хотя вылетели мы из-за того, что в середине 1976-го Горянский уехал на Олимпиаду и бросил команду. А ребята-то веселые — пошли вразнос. Вернувшись, Горянский нахимичил с составом: дома ставил молодых белорусов, чтобы порадовать публику, а на выезде ветеранов, чтобы набирать очки. Вот и ухнули мы в первую лигу на пару со «Спартаком».
— Как умер Леонард Адамов?
— Говорили, что он выбросился из окна, но это не совсем так. Пошли слухи, что у его жены какие-то дела с Базилевичем, новым главным тренером. Узнав об этом, Адамов перерезал себе вены, вышел на балкон, голова закружилась, и он перевалился через низкие перильца.
— Вы дружили?
— Да, и с его женой. Потом она вышла замуж за еврея-стоматолога и улетела в Америку. В Москве мы помогали им решать бюрократические дела. Потом навещали их в Лос-Анджелесе — вместе встречал Новый год.
— Чем занимались после ухода из футбола?
— Устроился на автобазу Гостелерадио, где работало девять мастеров спорта. Директором был спартаковский болельщик. Я возил какого-то теленачальника. Работал через день, но получал всего восемьдесят рублей. А у меня жена, двое детей. Выручил мой друг, барабанщик «Песняров» Шурик Демешко.
— Как подружились?
— После развода он жил в моей минской квартире. Потом я познакомил его с танцовщицей моисеевского ансамбля Женей, дочерью нападающего ЦСКА Гринина. Они поженились, и Шурик переехал в Москву. Его знакомый, бывший лыжник Новиков, работал директором продовольственного магазина у гостиницы «Пекин». Мясником у него был мастер спорта по плаванию, участник Олимпиады, заведующим — мастер спорта по гребле. Ну, и я по совету Шурика подтянулся.
— В каком качестве?
— Грузчика. Таскал мясо, вино, водку. Накачался. Потом стал учеником мясного отдела, а через два-три месяца — мясником. Близкие возмущались. Жена грозила разводом, мать кричала: «В торговле одни жулики!» — «И что, нам с голоду умирать?»
— Не отступили?
— Встал за прилавок, стал рубить мясо. Опрятный, гладко выбритый. Все окрестные женщины — из гостиницы, Филатовской больницы — шли ко мне. Улыбался им, давал кусочек получше. Потом меня запихнули в партию и сделали заведующим магазина на улице 1905 года. Позже — на Полежаевской. Последний мой магазин — на Малой Грузинской, напротив дома Высоцкого. Проработал в торговле двенадцать лет.
— Почему ушли?
— Устал. В любой праздник телефон разрывался: одним мяса, другим икры. Проверки, ОБХСС, народный контроль.
— В восьмидесятые против руководителей торговли завели сотни уголовных дел, некоторых расстреляли. Как вы этого избежали?
— Меня таскали на допросы. Требовали, чтобы я рассказал о взятках районному начальнику торговли. Потрепали нервишки. Но что с меня взять: я ветеранов обслуживал и отчитывался за каждую банку икры. Когда знакомые выпрашивали, говорил: «Хотите, чтоб меня посадили?»
— Как вернулись в футбол?
— Гастролировал со сборной ветеранов — в один месяц отыграл двадцать семь матчей, в Краснодарском крае и Туркменистане. Спина болела, жена в машину чуть ли не на руках тащила. Потом началась хренота с бухгалтерией, нам стали недоплачивать, и мой знакомый Александр Тукманов устроил меня администратором молодежной сборной.
— Сергей Хусаинов вспоминал в «Разговоре по пятницам», что вы должны были доставить мячи на первый официальный матч в истории сборной России, но задержались.
— Был такой момент. Наутро после матча молодежек России и Исландии повалил снег, и Хусаинов сказал, что игру первых сборных отменят — мяч не отскакивал. Вот я и махнул сюда, в Дмитровский район, где начинал строить дом. Ключ от подсобки с экипировкой всех сборных и мячами взял с собой. Потом выяснилось, что матч все-таки состоится.
— Ваши действия?
— Полетел на «жигулях» в «Лужники» со скоростью 150 км/ч. Сквозь слякоть и снегопад. Открыл подтрибунную подсобку, накачал мячи. Начало матча задержали минут на пятнадцать.
— В следующем году — матч в Греции, после которого Валерий Минько потерял почку.
— Ему стало плохо на следующий день в Москве. А в Греции произошла еще одна неприятная история. Игрокам должны были заплатить премиальные, а тренер молодежки Игнатьев после матча бросил команду и поехал в другую гостиницу, к первой сборной. Ребята возмущались.
— Потом вы тоже перешли в первую сборную. Чем занимались на чемпионате мира-1994?
— Раздавал форму, накачивал мячи, расставлял фишки. Заодно тренировал вратарей, Черчесова с Хариным. После турнира полетел тренировать юниоров «Аль-Джазиры». В Абу-Даби.
— А там что?
— В Рамадан арабы не ели до захода солнца, потом лопали рис с бараниной, а в восемь вечера выходили на тренировку. Только их разомнешь — молитва. Вернутся — заново разминаемся. Во время игры шейхи включали телевизор, пили чай, на поле даже не смотрели.
— Где жили?
— Прямо на стадионе в двухэтажной квартире. Для общения с местными с нуля выучил английский. Но заскучал — до восьми вечера нечего делать, чахнешь от жары. Через год вернулся. Хотя зарабатывал очень прилично: 2500 долларов в месяц после двухсот в РФС.
— Как стали тренером юношеской сборной 1982 г. р.?
— Перед крупным турниром в Монтегю ее тренер Саша Пискарев поехал работать в Литву, а я как раз закончил ВШТ и получил эту сборную. Знакомился с ней на сборе в Крыму. Составчик был очень слабый (в основном — спартачи), но всем игрокам уже оформили выездные документы во Францию, и поменять состав я не успевал. Заняли предпоследнее место. Одна радость — последними стали бразильцы. После этого я начал кромсать состав. Со временем у меня появились Березуцкие, Кержаков, Измайлов, Анюков, Колодин, Бобер, Тлисов.
— Еще вы недолго тренировали сборную 1986 года.
— Да, но тренер сборной Москвы Олег Юзвинский добился того, чтобы его команда стала сборной России. Меня отодвинули. Юзвинский стал главным, а я его помощником. За границей финансовые документы и отчеты лежали на мне, а он выходил на тренировку с крестом, в майке, шортах и шлепанцах.
А вы о Юзвинском никогда ничего не слышали?
— Слышал, несколько лет назад у него были проблемы с законом в школе «Трудовые резервы»?
— Во-первых, проблемы с законом у него появились очень давно. По поводу ориентации. Мальчиков любил очень. У него была судимость. Он собирал в свою команду хороших мальчиков со всей России, в бане с ними отдыхал. В Измайлово, на «Трудовых резервах», у него была своя баня.
И ему доверили сборную 1986-го. Я проработал с ним около года, а потом в адрес Колоскова поступило несколько писем от родителей. По поводу того, что мальчиков привозили… По поводу того, что он деньги им давал, что они жили у него где-то. И его тут же очень тихо, без всякого шума и пыли убрали из сборной. Сборная осталась без тренера. Больше он не появлялся в РФС.
— В той сборной был и Игорь Акинфеев?
— Да, там было много талантов. Например, Олег Иванов.
— В первой сборной вы помогали Павлу Садырину. Каким его запомнили?
— Замечательный человек. Мы ведь еще на поле встречались. В 1970 году, когда я играл за Минск, мы продали игру «Зениту». В Питере был юбилей — столетие Ленина, а «Зенит» вылетал, шел на последнем месте. Предпоследняя игра — с нами. Холодно, поле завалило снегом. Нам надо было проиграть, чтобы они не вылетели, но зенитовцы не попадали в ворота из невероятных положений. Цирк. Прострел, наш вратарь Скоков лег лицом к воротам, а зенитовец Кох пробил ему в затылок. Скоков: «Елки-палки, да попади ты в пустые ворота! Я же отвернулся». В итоге заковыряли нам гол. Садырин был тогда капитаном «Зенита».
— Что потом?
— После игры наш тренер Иван Мозер поставил всем игрокам двойки. В Минске нас принял Машеров, глава Белоруссии: «Молодцы! Ордена вам надо давать за то, что помогли «Зениту». Короче, похвалил нас. Я к Мозеру: «Исправляйте двойки».
Читайте также:
- «Капитан сборной стал аферистом. Назанимал денег и скрылся». Интервью о том, как гробят наших футбольных талантов
- «Зенит» мог купить Зобнина за 150 тысяч долларов. Но нам сказали, что он медленный»
- Черчесов бил пенальти, а Тотти получал по зубам от Радимова. История уникального российского тренера и его команд
Фото: РИА Новости/Владимир Федоренко, РИА Новости/Михаил Киреев, РИА Новости/Дмитрий Донской, РИА Новости/Александр Макаров, РИА Новости/Игорь Уткин, РИА Новости/Владимир Межевич, РИА Новости/Ю. Иванов, РИА Новости/Александр Лыскин, РИА Новости/Владимир Родионов
